Неточные совпадения
Захар только отвернется куда-нибудь, Анисья смахнет пыль со
столов, с диванов, откроет форточку, поправит шторы, приберет к месту кинутые посреди комнаты сапоги, повешенные
на парадных креслах панталоны, переберет все платья, даже
бумаги, карандаши, ножичек, перья
на столе — все
положит в порядке; взобьет измятую постель, поправит подушки — и все в три приема; потом окинет еще беглым взглядом всю комнату, подвинет какой-нибудь стул, задвинет полуотворенный ящик комода, стащит салфетку со
стола и быстро скользнет в кухню, заслыша скрипучие сапоги Захара.
— Куда ж его
положили — почему мне знать? — говорил Захар, похлопывая рукой по
бумагам и по разным вещам, лежавшим
на столе.
Он умерил шаг, вдумываясь в ткань романа, в фабулу, в постановку характера Веры, в психологическую, еще пока закрытую задачу… в обстановку, в аксессуары; задумчиво сел и
положил руки с локтями
на стол и
на них голову. Потом поцарапал сухим пером по
бумаге, лениво обмакнул его в чернила и еще ленивее написал в новую строку, после слов «Глава I...
— Сумасшедший! — завопил он и, быстро вскочив с места, откачнулся назад, так что стукнулся спиной об стену и как будто прилип к стене, весь вытянувшись в нитку. Он в безумном ужасе смотрел
на Смердякова. Тот, нимало не смутившись его испугом, все еще копался в чулке, как будто все силясь пальцами что-то в нем ухватить и вытащить. Наконец ухватил и стал тащить. Иван Федорович видел, что это были какие-то
бумаги или какая-то пачка
бумаг. Смердяков вытащил ее и
положил на стол.
Рахметов
положил на стол лист почтовой
бумаги,
на котором было написано десять — двенадцать строк.
Отбирая
бумаги, которые намеревался взять с собою, Розанов вынул из
стола свою диссертацию, посмотрел
на нее, прочел несколько страниц и, вздохнув,
положил ее
на прежнее место.
На эту диссертацию легла лаконическая печатная программа диспута Лобачевского; потом должен был лечь какой-то литографированный листок, но доктор, пробежав его, поморщился, разорвал бумажку в клочки и с негодованием бросил эти кусочки в печку.
Он растолкал Евсея, показал ему
на дверь,
на свечку и погрозил тростью. В третьей комнате за
столом сидел Александр,
положив руки
на стол, а
на руки голову, и тоже спал. Перед ним лежала
бумага. Петр Иваныч взглянул — стихи.
Даша
положила на стол небольшой квадратный предмет, завернутый аккуратно в белую
бумагу и тщательно перевязанный розовой ленточкой.
— А я думал, если человек два дня сряду за полночь читает вам наедине свой роман и хочет вашего мнения, то уж сам по крайней мере вышел из этих официальностей… Меня Юлия Михайловна принимает
на короткой ноге; как вас тут распознаешь? — с некоторым даже достоинством произнес Петр Степанович. — Вот вам кстати и ваш роман, —
положил он
на стол большую, вескую, свернутую в трубку тетрадь, наглухо обернутую синею
бумагой.
— Оставь, я
положу резолюцию, — сказал Николай, взяв
бумагу и переложив ее
на левую сторону
стола.
У Ежова
на диване сидел лохматый человек в блузе, в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он
на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и
положив на колени подбородок. Ежов уселся боком в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и
бумаг на столе стояла бутылка водки, в комнате пахло соленой рыбой.
Обыкновенно он сидел среди комнаты за
столом,
положив на него руки, разбрасывал по
столу свои длинные пальцы и всё время тихонько двигал ими, щупая карандаши, перья,
бумагу;
на пальцах у него разноцветно сверкали какие-то камни, из-под чёрной бороды выглядывала жёлтая большая медаль; он медленно ворочал короткой шеей, и бездонные, синие стёкла очков поочерёдно присасывались к лицам людей, смирно и молча сидевших у стен.
Грохов сделал над собою усилие, чтобы вспомнить, кто такая это была г-жа Олухова, что за дело у ней, и — странное явление: один только вчерашний вечер и ночь были закрыты для Григория Мартыныча непроницаемой завесой, но все прошедшее было совершенно ясно в его уме, так что он, встав, сейчас же нашел в шкафу
бумаги с заголовком: «Дело г. г. Олуховых» и
положил их
на стол, отпер потом свою конторку и, вынув из нее толстый пакет с надписью: «Деньги г-жи Олуховой»,
положил и этот пакет
на стол; затем поправил несколько перед зеркалом прическу свою и, пожевав, чтоб не так сильно пахнуть водкой, жженого кофе, нарочно для того в кармане носимого, опустился
на свой деревянный стул и, обратясь к письмоводителю, разрешил ему принять приехавшую госпожу.
— И потому, — продолжал Мартын Петрович, внезапно возвысив голос, — не желая, чтобы та самая смерть меня врасплох застала,
положил я в уме своем… — Мартын Петрович повторил слово в слово фразу, которую он два дня тому назад произнес у матушки. — В силу сего моего решения, — закричал он еще громче, — сей акт (он ударил рукою по лежавшим
на столе бумагам) составлен мною, и предержащие власти в свидетели приглашены, и в чем состоит оная моя воля, о том следуют пункты. Поцарствовал, будет с меня!
— Ты не греши, Илюха, — сказал он, подходя к племяннику. — Вечор ты мне такое слово сказал… Разве я тебя не жалею? Я помню, как мне тебя брат приказывал. Кабы была моя сила, разве я тебя бы отдал? Бог дал счастья, я не пожалел. Вот она бумага-то, — сказал он,
кладя квитанцию
на стол и бережно расправляя ее кривыми, не разгибающимися пальцами.
Выражение лица Ферапонтова в ту же минуту изменилось: по нем пошли какие-то багровые пятна. Он скорыми шагами заходил по комнате, грыз у себя ногти, потирал грудь и потом вдруг схватил и разорвал поданное вместе с деньгами бурмистром объявление
на мелкие кусочки, засунул их в рот и, еще прожевывая их, сел к
столу и написал какую-то другую
бумагу, вложил в нее бурмистровы деньги и,
положив все это
на стол, отошел опять к окну.
Нотариус
кладет на стол бумаги и уходит.
Тит Титыч отсчитывает деньги и
кладет на стол, Аграфена Платоновна вынимает из
стола бумагу.
Городищев. Ты знаешь, милая Наденька, что перед свадьбою жених и невеста подписывают
бумагу, в которой объявляют, что согласны венчаться и тому подобное. Мы через пять минут едем в церковь. Подпиши… (
Кладет на стол бумагу. Надя, утерев слезы, подписывает, целует руку Агнесы Ростиславовны, Агнеса Ростиславовна подставляет ей морду.)
Патап Максимыч своими руками отпер железный сундук.
На столе, поставленном возле, стал он раскладывать найденные
бумаги — в одну сторону откладывать тучные пачки серий, ломбардные билеты, наличные деньги; по другую векселя — и сохранные расписки, в третью сторону
клал купчие крепости и закладные разных людей. Особо
клал Патап Максимыч счета и торговые книги, особо контракты и условия. Завещания не нашлось.
Мать Филагрия сидела за
столом, когда вошел Семен Петрович, и внимательно перебирала письма и другие
бумаги.
Положив уставной начал, низко поклонился он матери игуменье. Тут только взглянула
на него Филагрия и поспешно опустила
на глаза флеровую наметку.
И, выйдя из избы, сказал возчикам — сняли бы с одного воза
кладь, а в опростанную телегу заложили лошадь. Пока они перетаскивали короба и ящики, Герасим подсел к
столу и, вынув из кармана
бумагу, стал что-то писать карандашом, порой останавливаясь, будто что припоминая. Кончив писанье, вышел он
на двор и, подозвав одного из приехавших с ним, сказал...
Висленев ушел, а Горданов запер за ним двери
на ключ, достал из дорожной шкатулки два револьвера, осмотрел их заряды, обтер замшей курки и
положил один пистолет
на комод возле изголовья кровати, другой — в ящик письменного
стола. Затем он взял листок
бумаги и написал большое письмо в Петербург, а потом
на другом клочке
бумаги начертил...
Анюта опять надела шубу, молча завернула свое вышиванье в
бумагу, собрала нитки, иголки; сверток с четырьмя кусочками сахару нашла
на окне и
положила на столе возле книг.
Наискосок от него, за стеклянной дверью, другой разносчик наклонился над доскою, служившей ему
столом, и крошил мозги
на мелкие куски; посолив их потом,
положил на лист оберточной
бумаги и подал купцу вместе с деревянной палочкой — заместо вилки — и краюшкой румяной сайки.
Заседатель обе пули и оба куска газетной
бумаги положил перед собой
на стол.
— Околодочный надзиратель приходил,
бумагу какую-то оставил, просил вас расписаться! Я ее к вам
на письменный
стол положил! — сообщил ему Василий, снимая пальто.
Вынув из этого, по-видимому денежного, гроба несколько свертков в
бумаге,
положил их
на стол, потом попеременно
клал на ладонь и с улыбкою взвешивал их тяжесть.
Как только за Софьей Александровной затворилась дверь, Алфимов, спрятав
бумаги в бумажник и
положив его в карман, схватился за голову, упал
на стол и в бешенстве буквально прорычал.
Я ничего не думамши, не гадамши, принес
бумаги,
положил на стол в маленькую комнату.
Положив бумагу на папку посреди
стола, сановник поднялся с своего места и попросил художника сесть в кресло, а сам стал и поднял вверх лицо, как будто он готовился слушать лично ему отдаваемое распоряжение герцога.